В свете скорого внедрения в систему российского образования «Основ православной культуры» (далее ОПК) возникает ряд проблем практической реализации этого проекта. И как в любом деле первая главная проблема – это кадры. Автор в своей работе предпринимает попытку рассмотреть в контексте современности образ «усредненного» законоучителя средней школы России рубежа XIX-XX веков.

Обширные задачи религиозного образования в школе, поставленные правительством, могли быть реализованы во многом при условии высокого уровня педагогического мастерства законоучителей.

Преподаватели «Закона Божьего» (далее ЗБ) являлись по большей части выпускниками духовных академий, реже – духовных семинарий. Отметим, что эти учебные заведения, особенно академии, давали очень высокий уровень подготовки, и не только по религиозным дисциплинам. Связано это было, в том числе и с тем, что выпускники академий, избравшие педагогическое поприще, должны были преподавать светские предметы в духовных училищах и семинариях.

Церковь и государство прекрасно понимали, что в условиях существования ЗБ в светской школе законоучитель должен быть не только высокообразованным человеком, но и быть знаком с педагогикой и приемами педагогического мастерства. Духовная профессиональная школа получила новый социальный заказ – подготовку преподавателей не только для духовной, но и для светской школы «в видах <…> усиления благотворного влияния духовенства вообще на народное образование»[1]. В 1865 г. в учебный курс семинарий и академий было введено преподавание педагогики, более того, в духовных академиях, например в Казанской в 1867 г., появились кафедры педагогики. Однако в учебных планах академий имелись и другие предметы, которые давали несколько иные навыки общения не только с паствой, но и с учениками, – нравственное богословие, церковное красноречие и пастырское богословие.

Статус законоучителей был четко определен нормативными актами, которые возвышали его над коллегами-преподавателями. В штатном расписании должность законоучителя стояла выше остальных педагогов, сразу после директора и инспектора, а на гимназических аттестатах он подписывался первым из учителей.

Согласно гимназическому уставу 1871 г. законоучитель относился к штатным преподавателям, состоящим на государственной службе, и являлся членом педагогического совета. В отличие от остальных преподавателей, законоучитель имел особый порядок назначения на должность. Он избирался начальником учебного заведения и, после предварительного одобрения местным епархиальным начальством, утверждался в должности попечителем учебного округа. Таким образом, кандидатура законоучителя должна была устроить и учебное, и церковное начальство, что, конечно, повышало требования к соискателям этой должности и, как следствие, содействовало подбору учителей, которые должны быть не только специалистами в конкретной сфере, а в первую очередь разносторонне развитыми людьми и воспитателями, способными оказывать благотворное влияние на учеников.

По штатному расписанию гимназий годовое содержание законоучителя было таким же, как и годовое содержание инспектора, и составляло 900 руб. Естественно, ситуация, когда при одинаковом образовании и учебной нагрузке, законоучителя получали более высокую, чем у остальных преподавателей заработную плату, вызывала недовольство последних. В этой связи необходимо отметить, что законоучитель имел еще и множество других обязанностей, которых не было у остальных педагогов. Так, он являлся настоятелем гимназической церкви, каковые имелись при большинстве учебных заведений, в выходные дни был обязан проводить духовно-нравственные беседы с учениками, любое официальное празднование в школе обязательно сопровождалось речью не только директора, но и законоучителя и т.д. Эта дополнительная работа никак не оплачивалась. Кстати, в начальной и средней профессиональной школе жалованье законоучителя вообще не отличалась от заработка остальных преподавателей.

Советская историко-педагогическая мысль особо подчеркивала разнузданность и греховность законоучителей, наделяла их полицейскими функциями по отношению к коллегам и ученикам, умело используя многочисленные воспоминания учеников и преподавателей. Попытаемся разобраться с моральным обликом священника-преподавателя.

Каким должен был быть идеальный законоучитель того времени? На этот вопрос вполне ясный ответ, с которым нельзя не согласиться, дает известный ученый-педагог Н.Х. Вессель (1834-1906). По его мнению, законоучитель «может и не иметь высшего богословского академического образования, но должен быть человек честный, добрый, умный, твердой нравственной жизни, истинно-верующий и умеющий просто и сердечно беседовать с учениками об истинах религии на уроках Закона Божия, так, чтобы ученики видели и чувствовали, что он сам действительно верует в то, чему учит»[2].

Описания личности законоучителей в источниках довольно сильно разнятся – от возвышенного образа учителя Церкви, до портрета «проклятого попищи», который не имел не то что ореола святости, но даже уважения среди учеников и преподавателей. «До Трегубова законоучителем у нас был протоиерей Златоверховников, дряхлый, шепелявый и глухой. С тем было проще. Можно было нести любую галиматью, но требовалось только говорить быстро и монотонно. От этого Златоверховников на второй-третьей минуте начинал дремать, а потом и совсем засыпал. Тогда мы могли заниматься чем угодно, лишь бы не разбудить престарелого иерея»[3] – вспоминал К.Г. Паустовский (1892-1968).

В официальных изданиях возвышенный образ законоучителя был нарисован яркими красками. Так, об отце Стефане, законоучителе Вятской Мариинской женской гимназии, говорилось, что он «живо напоминает библейских святых, как они изображаются на иконах», «урок вел так, как священнодействовал», «это был истинный учитель Христовой веры, а не наемник»[4]. Редкие, но все же положительные отзывы о законоучителях имеются в воспоминаниях учеников. Так, З.С. Петров, бывший ученик Саратовского городского Александровского ремесленного училища, вспоминал: «единственный преподаватель, которого ученики не боялись и спокойно слушали, за что получали неплохие отметки, был преподаватель Закона Божьего Лев Владыкин»[5].

Конечно, источники обладают некоторой долей субъективности. Официальные документы подчеркивают положительное духовно-нравственное влияние законоучителей на учащихся в силу, прежде всего, политических причин и бюрократических соображений. В ином случае, что сказало бы учебное начальство о школе, в которой законоучитель не справляется со своими обязанностями? Да и подростки склонны к абсолютизации негативных и позитивных качеств взрослых.

Школа сделала законоучителей, как и большинство остальных педагогов, обычными чиновниками системы образования, которые выполняли положенную учебно-воспитательную работу, страшились начальства и не принимали перемен.

Когда-то Ф.М. Достоевский (1821-1881) отметил в «Дневнике писателя», что «без сомнения, преподавание Закона Божия в школах не может быть поручено никому другому, кроме священника». Понятно, что писатель имел в виду то духовное воздействие, которое сможет оказать на молодые умы законоучитель. Но опыт показал, что поставленный в официальных документах выше других преподавателей, законоучитель имел соответственно этому статусу множество дополнительных обязанностей, являясь как бы чиновником вдвойне (от церкви и от государства), не отличаясь от других учителей стилем педагогического общения. К сожалению, законоучитель в дореволюционной школе превращался в обычного учителя, и то, что он священник, зачастую совсем не определяло характера его педагогической деятельности. Однако, как мы считает, в этом нет его вины. Незаурядная роль законоучителя в школе могла, да и может, проявиться тогда, когда общество само религиозно, а, следовательно, ученики и педагоги чувствуют в нем не только педагога, но и своего пастыря. Нельзя перекладывать весь тяжкий груз религиозного обучения и воспитания только на законоучителя.

Исходя из этого, можно подтвердить слова президента РФ Д.А. Медведева, справедливо утверждающего, что ОПК должен вести светский преподаватель[6]. Не забывая мысли, которую вложил в свои слова Ф.М. Достоевский, нам кажется, что ОПК должен обучать не просто светский учитель, а педагог, исповедующий ту религию, основы культуры которой он будет преподавать.